Роман Карпенко. Особые приметы

— Роман Николаевич, расскажите, работало ли предприятие в пандемию? Уменьшился ли выпуск продукции? Пришлось ли сокращать производство?

— Производство не останавливалось, более того — работа шла без значимого снижения интенсивности. Выпуск продукции мы не сокращали, по сравнению с сопоставимым периодом он вырос примерно на 6%

— Насколько на производство повлияли санкции? 

— По отдельной номенклатуре выросли сроки поставок, по ряду компонентов нам потребовалось найти новых партнеров, но в целом это не отразилось на стоимости и качестве наших машин.

— Пришлось ли менять оборудование, станки, программное обеспечение?

— Еще несколько лет назад мы взяли определенный курс по упомянутым аспектам с учетом внешних рисков, потому существенно что-то менять не пришлось.

— Были ли у вас компоненты, которым вы были вынуждены искать срочную замену из-за санкций?

— Безусловно, подобные прецеденты имели место, они общеизвестны для всех машиностроителей — это, например, электроника, редукторы, полуоси, подшипники. Мы оперативно отработали все ситуации, и на потребителях это практически никак не отразилось.

— Вы нашли за это время новые рынки сбыта?

— Географическая экспансия претерпела изменения, сейчас мы больше смотрим на Восток. Тем не менее мы осваиваем новые сегменты — скорее не в разрезе географии, это в большей степени связано с нашей продуктовой стратегией. Например, мы укрепили свои позиции в сегменте универсальных и специализированных тракторных сельхозприцепов, вышли на рынок техники для семеноводства.

— Ваша компания ощутила на себе, что иностранные производители — конкуренты — официально покинули рынок России? Вырос ли интерес к вашей технике? Заметно ли увеличились продажи?

— Объективно это ощутили все отечественные производители. Мы работаем не в вакууме и, конечно же, не стали исключением. Основной фактор спроса — покупательная способность сельхозтоваропроизводителей, состояние ликвидности и доступность финансовых инструментов для аграриев. Поэтому состав производителей может меняться значительно и даже кардинально, но гораздо более важно, насколько клиенты могут позволить себе приобрести ту или иную технику. Рост интереса мы отмечаем, однако он объясняется в большей степени выводом на рынок наших новых продуктов, общим развитием группы компаний, а не внешними изменениями конъюнктуры. В нашем сегменте рынка мы и так лидировали, потому передел рынка для нас мало на что повлиял. Продажи выросли, последние годы мы показываем положительную динамику — вплоть до 15%, но по тем же самым причинам, о которых я уже говорил.

• Площадка в Масловке (ранее — «Воронежсельмаш») является основной в составе KOBLiK GROUP. 

• В составе группы — ряд активов, причем история производства элеваторного оборудования насчитывает уже 106 лет. 

• На сегодняшний день площадка в Масловке — это более 45 000 кв. м площади, действующие корпусы — 26 000 кв. м. 

• Численность сотрудников — до 800 человек. Машинный парк — более 300 современных станков на 40 участках. 

• В портфеле продуктов — 200 моделей техники 50 различных семейств, входящих в 6 основных товарных групп. 

• В России выпускаемые агромашины представлены в 71 регионе, в составе торгово-сервисной сети по стране — более 30 более дилерских центров. Продукция под брендом KOBLiK экспортируется более чем в 15 стран.

— Увеличилась ли нагрузка на производство в целом из-за освободившегося места на рынке аграрной техники? 

— Мы наблюдаем рост нагрузки по нашим производственным дивизионам — но опять же по внутренним причинам.

— Сейчас много говорят о том, что европейских конкурентов не осталось, а стоимость техники все равно растет. Как можно объяснить такую ситуацию?

— В нашей стране полупериферийная экономика, мы сильно зависим от состояния мировой экономической системы, являясь ее частью. Более 10 лет практически по всему миру наблюдается рецессия. Реальный сектор у нас в настоящее время достаточно слаб. Национальная экономика с учетом монетарной политики финансовых и иных институтов, слабого рубля, инфляционных процессов также не позволяет производству чувствовать себя беззаботно. Все вместе это неизбежно приводит к росту стоимости основного цикла производства — начиная с цен на сырье, энергоресурсы, логистику, приобретаемые компоненты и т. д. Если требуется, чтобы где-то прибыло, — где-то должно убыть. В составе общей мировой экономики мы как субъект выступаем в роли донора благодаря тому, что у нас многое дорожает, — в отдельных странах эти явления отсутствуют. Если мы хотим, чтобы этого не было, мы должны доминировать на уровне экономики. Но этого нет, потому мы имеем то, что имеем.

— С одной стороны, есть объективные причины увеличения стоимости техники, с другой — у российских фермеров нет денег (из-за приостановки программы льготных кредитов, низких цен на зерно), чтобы обновлять парк техники…

— Есть и другие причины — например, изменение инвестиционных стратегий у сельхозтоваропроизводителей (переход в более консервативный режим, чтобы снизить общую неопределенность для бизнеса, захеджировать риски). Также можно отметить изменение приоритетов в покупательском поведении — закупки нацелены на закрытие самых необходимых вопросов (как пример — ГСМ, удобрения), тогда как пополнение парка техники откладывается с большим уклоном в ремонт и обслуживание. К сожалению, по многим группам техники рынок сократился — где-то поменьше (например, высокомощные тракторы), где-то побольше (почвообрабатывающая техника).

— Какие меры может предпринять государство, чтобы помочь российским аграриям? Например, увеличение региональных субсидий, принятие региональных лизинговых программ, увеличение масштабов федеральной программы № 1432…

— Все перечисленные. В целом государство уделяло внимание АПК, который долгое время был локомотивом экономики, стабильно показывал рост. Вводились меры поддержки, в том числе те, что вы перечислили. Чтобы было лучше, как я уже упоминал, нам нужна более крепкая экономика, более ориентированная на национальный промышленный капитал, с выраженным протекционизмом. Возможно, произошедшие события поспособствуют ускорению перехода к подобной политике. Как будет развиваться ситуация, зависит от множества факторов. Мы оптимистично смотрим в будущее.

— Компания работает по программам НИОКР?

— НИОКР — неотъемлемая часть нашей деятельности. Инженерно-конструкторская служба является одной из важнейших для предприятия. Каждый год мы выводим на рынок порядка 40 новых моделей и модификаций техники, реализуем до 15 крупных проектов по НИОКР. Проводим данную работу в буквальном смысле на всех уровнях. 

— Разговор о НИОКР подводит к вопросу о молодых инженерах и конструкторах. Ваше предприятие работает с местными учебными заведениями? Чаще всего компании предоставляют оборудование и технику в учебные заведения или открывают классы — у вас есть такая практика? Может быть, вы готовите специалистов специально для компании?

— Сложная ситуация с молодежью вполне объяснима. Достаточно посмотреть на динамику численности населения, особенно с учетом 90-х годов, на его половозрастной состав, состояние демографии, те общие процессы, которые происходят в мире. Было бы странно ожидать иного. Тем не менее нас в меньшей степени затронули все эти негативные моменты. Достаточно посмотреть на статистику: у нас однозначно молодой коллектив, средний возраст сотрудников — 37 лет, при этом более 85% — мужчины. Именно инженерно-конструкторские кадры мы пополняем достаточно неплохо на общем фоне, потому что изначально сделали данный аспект ключевым в нашей стратегии, уделяли ему максимум внимания. Потому у нас нет оснований жаловаться на «одряхление» или «пустоту» в этом разрезе. На самом деле гораздо больше сложностей мы отмечаем по базовым рабочим специальностям. Комплектовщика, как ни странно, при прочих равных найти сложнее, чем оператора станка с ЧПУ. С учебными заведениями работаем активно — и с вузами, и с ссузами, у нас есть как давние, так и новые партнерские программы. В общей сложности на уровне области это четыре проекта. Многие выпускники не просто идут к нам работать, но и показывают значительный карьерный рост в группе компаний, со временем занимают руководящие позиции. Мы и предоставляем учебным заведениям технику, и оформляем классы, и принимаем ребят на практику, и проводим для них стажировки. Также активно занимаемся внутренним обучением, без этого в наших условиях — никак.

— Существует ли в принципе проблема с кадрами? Есть ли какие-то наиболее оголенные участки на производстве?

— Повторю, мы испытываем существенные сложности по базовым рабочим специальностям — там, где не требуется высшее профессиональное образование. По ним ситуация напряженная, и это не вопрос зарплат. В стране до известных событий активного мужского населения насчитывалось порядка 29 миллионов, это очень небольшая «база», если требуется уверенно развивать реальный сектор и промышленность, если учесть, что совокупная численность населения — около 142 миллионов человек. Для понимания: фактически в балансе населения доля активных дееспособных мужчин — всего лишь 20%, это очень мало. С учетом того, как развивалось образование, какова демографическая ситуация, перспективы выглядят очень неоднозначно. Скажем, блогера, парикмахера для собак, тренера по личному росту, талантливого специалиста по социальным сетям найти среди упомянутых 29 миллионов мужчин достаточно просто. Найти же подборщика-комплектовщика или сварщика в текущей ситуации, когда отмечается высокий спрос со стороны ВПК или если речь идет о нескольких сотнях тысяч добровольцев и тех же мобилизованных (вот и уходит с рынка труда 1 миллион из 29 возможных), — это уже не вопрос уровня заработной платы. Можно выставлять какие угодно предложения без какого-либо толка. С этим столкнулись не только мы — многие коллеги подтверждают создавшуюся ситуацию. Мы уделяем большое внимание этому вопросу, у нас нет других вариантов — в той же Масловке в ближайшее время предстоит пуск нового уникального специализированного завода, в связи с чем нам потребуется найти несколько сотен человек в сжатые сроки. Будем предпринимать все разумные усилия, чтобы справиться с дефицитом кадров. 

— Есть ли на предприятии социальные программы для сотрудников—обеды, оплата фитнеса, предоставление льготных кредитов?

— Наши сотрудники — наш самый главный капитал, всю работу делают люди, и без них ничего бы не было. Поэтому нужды сотрудников и все то, что требуется для их продуктивной деятельности, находится в фокусе нашего внимания. Подтверждением служит показатель текучести персонала — у нас он составляет всего 1,7%. В компании практикуется и оплачиваемое обучение, и обеспечение удобной современной униформой, включая обувь и средства индивидуальной защиты, есть и корпоративный бесплатный транспорт, и столовые, и программы материальной поддержки. Не так давно, например, мы проводили семейные праздники на наших площадках для сотрудников и членов их семей — более 500 детишек смогли побывать на семейном мероприятии, и все они были в восторге. У нас очень талантливый и достойный коллектив по всем площадкам, чем мы гордимся. Географическая экспансия претерпела изменения, сейчас мы больше смотрим на Восток. Тем не менее мы осваиваем новые сегменты — скорее не в разрезе географии, это в большей степени связано с нашей продуктовой стратегией. Например, мы укрепили свои позиции в сегменте универсальных и специализированных тракторных сельхозприцепов, вышли на рынок техники для семеноводства. Основной фактор спроса — покупательная способность сельхозтоваропроизводителей, состояние ликвидности и доступность финансовых инструментов для аграриев. Поэтому состав производителей может меняться значительно и даже кардинально, но гораздо более важно, насколько клиенты могут позволить себе приобрести ту или иную технику. Рост интереса мы отмечаем, однако он объясняется в большей степени выводом на рынок наших новых продуктов, общим развитием группы компаний, а не внешними изменениями конъюнктуры.